обнимаемся с ней, и я снова устремляю взгляд на жутко энергичную Еву. — Я вышел как смог… как Франция?
— Знаешь, прекрасно и ужасно! Я думала, мы не долетим, и наш самолет собьют! Слышала, ты хочешь лететь, не стоит! Серьёзно, не надо! Мы не вернёмся, ближайшее время точно нет.
— Откуда ты знаешь, что я собирался лететь?
— Генри сказал, у тебя очень разговорчивый слуга, а его сестра очень высокая! — Чёртов Генри!
— Ты видела Кэтрин?
— Эй, ребята, мы как бы всё ещё здесь! — Услышал я голос Сэма.
— Да, извини… — Повисло молчание. От этой тишины мне не комфортно.
— Чак! Может быт познакомишь нас со своими отобранными? — Предложила Ева.
— Ну, с некоторыми я уже знаком,… — пробормотал Сэм, и я ткнул его локтём в бок и это вызвало у всех смех.
— Ну, хорошо. Пропущу шестую группу… идём. Зайдём через сад.
Нас нельзя назвать дружными братьями и сёстрами. С Евой мы хорошо общаемся, потому что она намного чаще приезжает к нам с Дэвидом и Адалин, и мы сами к ним приезжаем, а вот Сэм и Джульетт нам как чужие, как бы это ужасно не звучало. Мы видимся очень редко. Это хорошо если мы увидимся три раза за год.
— Скорее всего, они в женском зале, я позову их…
— Зачем? Давай зайдём! — Предлагает Ева, но она прекрасно знает, что мужчинам туда нельзя.
— Если нам позволят…
— Это же твой дом… — в замешательстве произнёс Сэм.
— Ну, — усмехнулся я, — в этом доме особые правила.
Я стучусь в дверь и когда слышу, что войти позволено, приоткрываю дверь. И первое что я вижу, как ворох чёрной ткани начинает быстро двигаться, но вскоре всё это сплошное чёрное пятно становиться различимыми платьями девушек. На их лицах играет неуверенная улыбка, и они приседают в реверансе.
— Можно? — Спрашиваю я, но ответить мне не успевают, так как дверь распахивает Ева и вламывается в зал. Я заторможено стою и смотрю на то, как мои многоуважаемые родственники рассматривают комнату, а потом и девушек как некий экспонат.
— Девушки, знакомьтесь это Ева, Джульетт и Сэм, — они приседают в реверансе и улыбаются им. Конечно же, он их знают.
Наблюдаю в стороне, как все они общаются и постепенно расслабляюсь. Сэм и Джульетт выше их по положение, они на моём уровне и они привыкли к людям на ступень ниже относиться как к прислуге, но сейчас они меня удивили, общаются с девушками на равных, и нет неприязни в голосе. Ева тоже выше их по положению, но она всегда была жутко энергичной, дружелюбной и очень доброй девушкой и её мать была самой простой гувернанткой, поэтому в ней я никогда не сомневался по этому поводу. Они рассказывают о своей жизни, те слушают и наоборот. Я снова обращаю внимание на Вики она сегодня другая, нет того безразличия и одновременно неприязни ко всем вокруг, она внимательно слушает и иногда даже задаёт вопросы.
Внезапно мне на глаза попадается Мелисса, она сидит у окна, глубоко и часто дышит. Подхожу к ней, и когда я касаюсь её спины, она слегка вздрагивает и поворачивается ко мне, но её дыхание всё такое же прерывистое.
— Что с тобой? — Наклонившись, спросил я.
— Астма, — еле слышно пробормотала она. Вот чёрт!
— Где твой ингалятор? — Обеспокоенно спрашиваю я, астма это не шутки.
Она не отвечает мне, лишь смотрит на меня и даёт мне свою руку. Не знаю, понял ли я всё правильно или нет, но я беру её за руку и вывожу из комнаты, направившись в сад.
Я вывожу её на улицу, и мы садимся на лавочку. Она часто и глубоко дышит, но с минутами её дыхание становиться всё спокойней. Она не на шутку меня перепугала.
— Почему у тебя нет ингалятора? — Тут же нападаю на неё я.
— Я никогда не пользовалась ингалятором. Учусь контролировать приступы сама, и вроде как получается. Приступов уже давно не было. Видимо, в зале забыли вытереть пыль, у мен из-за неё воздух перекрывается. — Она делает глубокий вдох с закрытыми глазами, потом улыбается и смотрит на меня. — Как хорошо снова дышать!
Я засмеялся и она тоже. У неё карие глаза, у неё очень красивые карие глаза… странно, её глаза вдруг стали медового цвета. Сначала я даже не заметил, но это солнце выглянуло и буквально осветило её глаза и теперь их больше нельзя описать словом «карие». Они становятся лучиками текучего золота, очерчивающими солнечное затмение. В этих карих глазах нет ничего скучного. Солнце снова скрывается за тучами и даже теперь, когда снова наступает темнота, её глаза становятся закатом.
Я лишь сейчас замечаю, что нахожусь с ней опасно близко, но в моей голове лишь ветер и… цветы? Она напоминает мне фиалку, не знаю почему, но, … она такая же нежная и прекрасная. Нет, прекрасна не по внешнему виду, не по тому, что она говорит, просто потому что она такой является.
И снова этот ветер в голове, который уносит все мысли прочь, включая и здравый смысл. Я неосознанно смотрю на её губы, желание побеждает все остальные чувства, чувства более разумные. Я целую её, руки мои сжимают края лавочки, её тоже, я хочу дотронуться до неё, но в тоже время мне так нравиться этот невинный момент первого поцелуя. Её губы, будто тончайшие лепестки фиалки или трепетные крылья бабочки. Этот поцелуй такой лёгкий и непринуждённый… Ощущение, что мир остановился, и какое-то теплое чувство расползается по всему телу и душе, заставляя меня задыхаться от волнения и переизбытка чувств.
Мелисса слегка отстраняется от меня, и в этот момент я беру её за руку.
— Vous êtes attiré par moi, et je suis un peu plus courageux, — шепотом поёт она. — Ceci est notre premier baiser. — Это французский? — Il est beau. - Cela signifie beaucoup, — Я чувствую, как она улыбается. — il est courageux.
— Что это было? — Подняв голову, спрашиваю я. Она слегка засмеялась и улыбнулась самой милой улыбкой на свете, её щёки порозовели.
— Ты притягиваешь меня, и я становлюсь немного храбрей. Это наш первый поцелуй. Он прекрасен. Он многое значит, он бесстрашен. Это песня. Просто почему-то эти строчки вдруг всплыли в моей голове.
— Прекрасная песня, — сжимая её ладонь, говорю я. Она всё ещё улыбается, но вдруг её улыбка пропадает с лица.
— Мне жаль твоего дедушку, правда, это очень печально.
— У каждого из нас свой уровень потери, но все мы что-то потеряли, — говорю я, смотря вниз.
— Я думаю, что самая
